ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
(И. Д. ХIV, 14, 1—5).
Изгнанный из Аравии Ирод спешит в Рим, где он, благодаря
содействию Антония и Цезаря, назначается царем иудеев.
1. Предполагая, что брать находится еще в живых, Ирод
ускорил поездку свою в Аравию и спешил получить у царя денег, чем он думал
обратить жадность парфян в пользу Фазаеля. На тот случай, если араб забыл
дружбу его отца и окажется на столько мелочным, что не захочет подарить ему
сумму, требуемую для выкупа, он рассчитывал просить ее у него взаймы и оставить
ему заложником сына пленника (с этой целью он взял с собою своего семилетнего
племянника). Он был готов дать 300 талантов и хотел было воспользоваться
содействием в этом деле тирян. Но решение судьбы предупредило его: Фазаель был
мертв, и братская любовь Ирода бесполезна. К тому ему пришлось убедиться, что и
старая дружба арабов больше не существует. Их царь Малих 98 послал даже ему
чрез гонцов навстречу приказ очистить страну; предлогом ему служило то, будто
парфяне потребовали от него изгнания Ирода из Аравии; но в сущности Малихом
руководил простой расчет сохранить в целости то, что он должен был Антипатру и
избегнуть такого положения, при котором он был бы вынужден за подарки отца
платить тем же находящимся в нужде его сыновьям. На этот бесчестный поступок
подстрекали его люди, которые наравне с ним нашли более удобным утаить деньги,
подаренный Антипатром, — и те люди были именно сильнейшие при дворе.
2. Ирод увидел, что вследствие тех же причин, по которым он
надеялся встретить в арабах лучших друзей, они сделались его врагами; ответив
курьерам то, что подсказало ему его наболевшее сердце, он направился в Египет.
В первый вечер он отдохнул в одном деревенском храме, где он вновь встретился с
оставленной им свитой. На следующий день, по его прибытии в Ринокоруру, ему
было доложено о кончине брата. Пораженный столь страшным горем, но
освобожденный за то от забот, поглощавших его в последние дни, он продолжал
свой путь. Араб между тем одумался и поспешно отправил гонцов, которые должны
были воротить назад обиженного. Но уже было поздно: Ирод был уже впереди и
прибыл в Пелузий (9, 4). Находившиеся здесь в гавани шкипера хотели отказать
ему в переезде; он обратился поэтому к тамошним судьям, которые, во внимание к
его громкому имени и высокому положению, доставили ему возможность продолжать
свой путь до Александрии. Прибыв в этот город, он встретил блестящий прием со
стороны Клеопатры, надеявшейся приобресть в нем полководца для начатой ею
войны. Но он отклонил предложение царицы и, не боясь ни суровой зимней погоды,
ни беспорядков в Италии, поплыл в Рим.
3. У памфилийского берега он подвергся такой опасности, что
большая часть груза должна была быть выброшена за борта; с большим трудом он
спасся в Родос, крайне истощившийся в войне с Кассием. Здесь он был принят
своими друзьями Птоломеем и Саппинием и, терпя хотя нужду в деньгах, выстроил
трехвесельное судно высшего калибра, на котором он вместе со своими друзьями
отплыл в Брентесион 99. Отсюда он поспешил в Рим и, полагаясь на отцовскую
дружбу, предстал прежде всего пред Антонием, рассказал ему о несчастии,
постигшем его и все его семейство, и как он, оставив самых близких ему людей в
осажденной крепости, сам в бурное время года отправился к нему искать помощи.
4. Такая превратность судьбы вызвала сострадание в Антонии.
Вспоминая с благодарностью гостеприимство, оказанное ему Антипатром и принимая
главным образом во внимание дарования Ирода, он тут же порешил того, которого
он раньше произвел в тетрархи, назначить теперь царем иудеев (109 до раз. хр.).
В одинаковой мере, как благосклонность к Ироду, повлияло на это решение
враждебное чувство против Антигона, в котором он усмотрел бунтовщика и врага
римлян. Цезарь шел ему навстречу своим согласием: он живо припоминал египетский
поход, совершенный Антипатром вместе с его отцом 100, его гостепреимство, равно
как его всестороне-испытанную преданность и благонамеренность; с другой стороны
он признавал также энергичную и мощную натуру Ирода. Вследствие этого он созвал
сенат, которому Мессала 101, а за ним Атратин представляли Ирода, изображали
заслуги его отца и личную его преданность римлянам; рядом же с ним они Антигона
выставили, как врага римлян, не только на основании прежних его действий, но и
потому также, что, обойдя римлян, он принял корону из рук парфян. Уже это одно
произвело впечатление на сенат; но после, когда выступил еще Антоний и разъяснил,
насколько восшествие Ирода на престол будет полезно для войны с парфянами 102,
тогда все согласились. По окончании заседания, Ирод вышел из сената, имея с
одной стороны Антония и с другой — Октавиана 103. Консулы и другие
государственные сановники провожали их для приношения жертвы богам и возложения
сенатского решения на Капитолий. В первый же день назначения Ирода царем, Антоний
дал в честь его торжественный обед.